Памятник русскому солдату

Говорят, что собирались поставить или уже поставили памятник бойцу Василию Теркину. Памятник литературному герою — вещь вообще редкая, а в нашей стране-в особенности. Но мне кажется, что герой Твардовского заслужил эту честь по праву.

Ведь вместе с ним памятник получают и миллионы тех, кто так или иначе походил на Василия, кто любил свою страну и не жалел своей крови, кто находил выход из трудного положения и умел шуткой скрасить фронтовые трудности, кто лю — бил поиграть или послушать музыку на привале. Многие из них не обрели даже своей

могилы. Пусть же памятник Василию Теркину будет им надгробием.

В библиотеке, куда я пришел, чтобы взять поэму, мне досталось очень интересное издание: вместе с текстом были помещены письма читателей «Василия Теркина» с 1942 по 1970 год и ответ читателям «Как был написан «Василий Теркин». Перелистывая эти разнообразные письма, я убедился, что поэма Твардовского была действительно народной, вернее, солдатской поэмой. По воспоминаниям Солженицына, солдаты его батареи из. многих книг предпочитали больше всего ее да «Войну и мир» Толстого.

В своем небольшом сочинении мне бы хотелось остановиться, прежде

всего, на том, что же мне лично больше всего нравится в поэме и ее герое. Больше всего мне нравится в произведении Александра Трифоновича язык, легкий, образный, народный. Стихи его так и запоминаются сами.

По душе необычность книги, то, что она как бы без начала и конца. Словно ты вновь встретился со старым другом, которого тебе представлять не надо. А потом расстался с ним.

Что же, это жизнь… И то, что автор предлагает: Словом, книгу с середины И начнем. А там пойдет.

Это, думается, делает героя и ближе, и понятнее. Очень правильно и то, что поэт приписал Теркину не так уж много геройских подвигов. Одного сбитого самолета да взятого языка вполне достаточно.

А ведь, по признанию самого Твардовского, он чуть было не увлекся «сюжетностью». Хотел «заставить» Теркина перейти линию фронта и действовать в тылу противника на Смоленщине . Но чувство меры не дало это сделать. Недаром же Александр Исаевич Солженицын в своих литературных воспоминаниях «Бодался теленок с дубом» восхищался этим чувством меры у Твардовского. Он, в частности, писал, что, не имея свободы сказать полную правду о войне, Твардовский останавливался перед каждой ложью чуть не на последнем миллиметре, но нигде этого барьера не переступил. Оттого и вышло чудо!

Если бы меня спросили, почему Василий Теркин стал одним из моих любимых литературных героев, я бы сказал: «Он очень по душе мне жизнелюбием. Смотрите, он на фронте, где каждый день смерть, где никто «не заколдован от осколка-дурака, от любой дурацкой пули». Порой мерзнет и голодает, не имеет вестей от родных, его ранят.

А он не унывает. Живет и радуется жизни. Мне кажется, сегодня этого качества так не хватает многим людям. А может быть, и мне самому… Теркин не может не радовать своим жизнелюбием.

Ведь он В кухне — с места, с места — в бой. Курит, ест и пьет со смаком На позиции любой.

Он может переплыть ледяную реку, тащить, надрываясь, языка. Но вот вынужденная стоянка, «а мороз — ни стать, ни сесть…». И Теркин заиграл на чужой гармонии.

И от той гармошки старой, Что осталась сиротой, Как-то вдруг теплее стало

На дороге фронтовой. Теркин — душа солдатской компании. Недаром товарищи так любят слушать его то шутливые, то очень серьезные рассказы.

Вот они лежат в болотах, где «перемокшая» пехота мечтает уже даже о том, «хоть бы смерть, да на сухом», «третьи сутки кукиш кажет в животе кишка кишке». Сыплет дождик, злой кашель терзает грудь. И даже прикурить нельзя: размокли спички. Солдаты все клянут, и кажется им, что «хуже нет уже беды».

А Теркин усмехается и начинает длинное рассуждение. Говорит он о том, что, пока солдат чувствует локоть товарища, он силен. За ним батальон, полк, дивизия. А то и фронт.

Да что там, вся Россия! Вот в прошлом году, когда немец рвался к Москве и пел: «Москва моя», — тогда и можно было кручиниться. А нынче немец уже не тот, «этой песни прошлогодней нынче немец не певец». А мы про себя думаем, что ведь и прошлый год, когда совсем тошно было, находил Василий слова, что помогали товарищам. Такой уж в нем был талант.

Такой талант, что, лежа в мокроте, засмеялись товарищи, легче им стало. Но больше всего мне нравится глава «Смерть и воин», в которой наш герой раненый лежит и замерзает. И чудится ему, что пришла к нему Смерть. И стало ему трудно спорить с ней, потому что истекал он кровью и хотел покоя… И чего уж, казалось, держаться за эту жизнь, где вся радость — то мерзнуть, то рыть окопы, то бояться, что убьют тебя?…

Но не такой Василий, чтобы легко сдаться «Косой». Буду плакать, выть от боли, Гибнуть в поле без следа, Но тебе по доброй воле

Я не сдамся никогда, — шепчет он. И воин побеждает Смерть. Нынче прошло время лубочных героев книг и фильмов, о любителях которых с издевкой писал Твардовский, что эти писатели всегда рады «заключить», «что, мол, горе не беда». Что с удачей постоянно Теркин подвиг совершил:

Русской ложкой деревянной Восемь фрицев уложил! Писатель постоянно подчеркивал, что «страшный бой идет, кровавый, смертный бой…». Сегодня мы начинаем узнавать правду о неисчислимых потерях, которые понес наш народ в войне, часто совершенно напрасных. Сегодня мы начинаем узнавать правду о причинах, целях и ходе войны, победой в которой, по мнению А. Солженицына, нам не стоит так уж гордиться.

Но среди этой горькой правды свое место займет и простой русский солдат Василий Теркин.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 оценок, среднее: 5,00 из 5)


Анализ бьется в тесной печурке огонь.
Памятник русскому солдату

Categories: Новое