Владимир Маяковский. ЛЮБЛЮ. Краткое изложение текста

Обыкновенно так

Любовь любому рожденному дадена,- но между служб, доходов и прочего со дня на день очерствевает сердечная почва. На сердце тело надето, на тело — рубаха. Но и этого мало! Один — идиот!- манжеты наделал и груди стал заливать крахмалом.

Под старость спохватятся. Женщина мажется. Мужчина по Мюллеру мельницей машется. Но поздно.

Морщинами множится кожица. Любовь поцветет, поцветет — и скукожится.

Мальчишкой

Я в меру любовью был одаренный. Но с детства людье трудами муштровано. А я — убег на берег Риона и шлялся,

ни черта не делая ровно. Сердилась мама: «Мальчишка паршивый!» Грозился папаша поясом выстегать.

А я, разживясь трехрублевкой фальшивой, играл с солдатьем под забором в «три листика». Без груза рубах, без башмачного груза жарился в кутаисском зное. Вворачивал солнцу то спину, то пузо — пока под ложечкой не заноет.

Дивилось солнце: «Чуть виден весь-то! А тоже — с сердечком. Старается малым! Откуда в этом в аршине место — и мне, и реке, и стоверстым скалам?!»

Юношей

Юношеству занятий масса. Грамматикам учим дурней и дур мы. Меня ж из 5-го вышибли класса.

Пошли швырять в московские тюрьмы.

В вашем квартирном маленьком мирике для спален растут кучерявые лирики. Что выищешь в этих болоночьих лириках?!

Меня вот любить учили в Бутырках. Что мне тоска о Булонском лесе?! Что мне вздох от видов на море?! Я вот в «Бюро похоронных процессий» влюбился в глазок 103 камеры. Глядят ежедневное солнце, зазнаются.

«Чего, мол, стоют лученышки эти?» А я за стенного за желтого зайца отдал тогда бы — все на свете.

Мой университет

Французский знаете. Делите. Множите.

Склоняете чудно. Ну и склоняйте! Скажите — а с домом спеться можете? Язык трамвайский вы понимаете?

Птенец человечий чуть только вывелся — за книжки рукой, за тетрадные дести. А я обучался азбуке с вывесок, листая страницы железа и жести. Землю возьмут, обкорнав, ободрав ее,- учат.

И вся она — с крохотный глобус. А я боками учил географию,- недаром же наземь ночевкой хлопаюсь! Мутят Иловайских больные вопросы: — Была ль рыжа борода Барбароссы?- Пускай! Не копаюсь в пропыленном вздоре я — любая в Москве мне известна история!

Берут Добролюбова ,- фамилья ж против, скулит родовая. Я жирных с детства привык ненавидеть, всегда себя за обед продавая. Научатся, сядут — чтоб нравиться даме, мыслишки звякают лбенками медненькими.

А я говорил с одними домами. Одни водокачки мне собеседниками. Окном слуховым внимательно слушая, ловили крыши — что брошу в уши я.

А после о ночи и друг о друге трещали, язык ворочая — флюгер.

Взрослое

У взрослых дела. В рублях карманы. Любить? Пожалуйста!

Рубликов за сто. А я, бездомный, ручища в рваный в карман засунул и шлялся, глазастый. Ночь.

Надеваете лучшее платье. Душой отдыхаете на женах, на вдовах. Меня

Москва душила в объятьях кольцом своих бесконечных Садовых. В сердца, в часишки любовницы тикают. В восторге партнеры любовного ложа. Столиц сердцебиение дикое ловил я,

Страстною площадью лежа. Враспашку — сердце почти что снаружи — себя открываю и солнцу и луже. Входите страстями! Любовями влазьте!

Отныне я сердцем править не властен. У прочих знаю сердца Дом я. Оно в груди — любому известно!

На мне ж с ума сошла анатомия. Сплошное сердце — гудит повсеместно. О, сколько их, одних только весен, за 20 лет в распаленного ввалено! Их груз нерастраченный — просто несносен.

Несносен не так, для стиха, а буквально.

Что вышло

Больше чем можно, больше чем надо — будто поэтовым бредом во сне навис — комок сердечный разросся громадой: громада любовь, громада ненависть. Под ношей ноги шагали шатко — ты знаешь, я же ладно слажен,- и все же тащусь сердечным придатком, плеч подгибая косую сажень. Взбухаю стихов молоком — и не вылиться — некуда, кажется — полнится заново.

Я вытомлен лирикой — мира кормилица, гипербола праобраза Мопассанова.

Зову

Поднял силачом, понес акробатом. Как избирателей сзывают на митинг, как села в пожар созывают набатом — я звал: «А вот оно! Вот!

Возьмите!» Когда такая махина ахала — не глядя, пылью, грязью, сугробом,- дамье от меня ракетой шарахалось: «Нам чтобы поменьше, нам вроде танго бы…» Нести не могу — и несу мою ношу. Хочу ее бросить — и знаю, не брошу! Распора не сдержат ребровы дуги.

Грудная клетка трещала с натуги.

Ты

Пришла — деловито, за рыком, за ростом, взглянув, разглядела просто мальчика. Взяла, отобрала сердце и просто пошла играть — как девочка мячиком. И каждая — чудо будто видится — где дама вкопалась, а где девица. «Такого любить?

Да этакий ринется! Должно, укротительница. Должно, из зверинца!» А я ликую.

Нет его — ига! От радости себя не помня, скакал, индейцем свадебным прыгал, так было весело, было легко мне.

Невозможно

Один не смогу — не снесу рояля . А если не шкаф, не рояль, то я ли сердце снес бы, обратно взяв. Банкиры знают: «Богаты без края мы. Карманов не хватит — кладем в несгораемый».

Любовь в тебя — богатством в железо — запрятал, хожу и радуюсь Крезом. И разве, если захочется очень, улыбку возьму, пол-улыбки и мельче, с другими кутя, протрачу в полночи рублей пятнадцать лирической мелочи.

Так и со мной

Флоты — и то стекаются в гавани. Поезд — и то к вокзалу гонит. Ну а меня к тебе и подавней — я же люблю!- тянет и клонит.

Скупой спускается пушкинский рыцарь подвалом своим любоваться и рыться. Так я к тебе возвращаюсь, любимая. Мое это сердце, любуюсь моим я. Домой возвращаетесь радостно. Грязь вы с себя соскребаете, бреясь и моясь.

Так я к тебе возвращаюсь,- разве, к тебе идя, не иду домой я?! Земных принимает земное лоно. К конечной мы возвращаемся цели.

Так я к тебе тянусь неуклонно, еле расстались, развиделись еле.

Вывод

Не смоют любовь ни ссоры, ни версты. Продумана, выверена, проверена. Подъемля торжественно стих строкоперстый, клянусь — люблю неизменно и верно!

‹ Владимир Маяковский. ГЕЙНЕОБРАЗНОЕ Вверх Владимир Маяковский. ЛЮБОВЬ ›


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 оценок, среднее: 5,00 из 5)


Какую роль в повести играют описания снов.
Владимир Маяковский. ЛЮБЛЮ. Краткое изложение текста

Categories: Сочинения на определенные темы